EUR 93.3508 
А сердце болит...
Как откладывала с пенсии крохотные суммы, чтобы насобирать деньги и съездить, поклониться его праху. Как неожиданно нашла душевную поддержку и помощь в общественной организации «Дети войны» и вскоре, получив от администрации области четыре тысячи рублей на поездку к месту захоронения воина, отправилась в путь.
— Как только тронулся поезд, признаюсь, заплакала. Я никак не могла поверить после стольких лет безвестности, что еду на могилу отца... Меня встретили, рассказали о кровопролитнейших боях в этих местах. Поведали немало историй о том, как поисковые отряды отыскивали заросшие окопы, как приезжали сюда фронтовики, чтобы почтить память своих товарищей, и дети тех, кто уже никогда не вернется. Однажды в такой приезд пожилой человек, инвалид, сказал: «Мне бы надо найти ров, в котором мы лежали». И ему помогли отыскать то самое место, едва узнаваемое из-за изменившегося с годами рельефа местности, но точно то. Он упал, зарыдал: «Я здесь потерял ногу!» А потом мы были у монумента. Скорбный, красивый. Венки возложили. Я села на ступени и не хотела уходить. Хотелось быть тут, дышать этим воздухом, чтобы почувствовать себя ближе к дорогому моему сердцу человеку, жизнь которого оборвалась здесь. А когда все же пришлось уходить, ноги не хотели двигаться и чувство в душе было такое, словно уезжаю из отчего дома… — голос Александры Корнеевны Гутовой то и дело прерывался от сдерживаемых рыданий. Но если рвущийся из груди плач она еще могла усилием воли остановить, то слезы, предательски переполнившие глаза, — уже нет. Капли медленно, а потом все быстрее побежали знакомой дорожкой. Мне показалось, так теперь бывает всегда, когда она говорит об отце. Зал будто приморозило. Лица посерьезнели, напряглись, брови скорбно приподнялись, разделенные глубокими морщинами, словно противотанковыми рвами...
Она перевела дух и снова глянула в черновичок, хватаясь за ускользающую мысль. Полился стройный текст, но уже через пару секунд она снова посмотрела в зал, откуда за ней напряженно следили сотни глаз таких же, как и она сама, безотцовщин, переживая в душе тот же эмоциональный криз, отвела бумагу в сторону и опять заговорила сердцем. Про то, что услышала под городом Белым. Про то, как погибших солдат в передышках между боями не успевали убирать с поля. Про то, как весной со склонов бежала не мутная весенняя водица, а багровые ручьи, впитавшиеся в память местных жителей накрепко, так что не стереть, не выветрить. Про то, что двенадцать с половиной тысяч сибиряков в этих краях сложили свои головы. Про то, что, несмотря на героическую работу поисковиков, еще десятки, сотни бойцов остаются без вести пропавшими.
«Я хочу обратиться к вам, дети войны, — Александра Корнеевна впервые за свой монолог возвысила голос. — Ищите своих отцов! Они ждут нас. Ищите, пожалуйста!.. И хочу обратиться к властям: признайте моего отца, Корнея Гавриловича, погибшим на Великой Отечественной войне!» — она уже не плакала, говорила твердо и четко. От души благодарила Марию Владимировну Гатыжскую, председателя общественной организации «Дети войны», за помощь и заботу, выразила признательность администрации области за денежное вспоможение, без которого ее поездка не состоялась бы, и тихо спустилась в зал.
Поиск длиною в жизнь нескольких поколений
Дети, рожденные в предвоенные и военные годы, сегодня они аккуратно причесывают свои еще густые, но щедро подпаленные сединой волосы, стараются держать осанку своими натруженными спинами и чаще улыбаться. Кто много страдал, особенно ценит проявления радости. Они продолжают искать. Рассылают запросы, сидят в архивах, делятся друг с другом информацией и не теряют надежды на маленькое чудо, способное перевернуть жизнь. Нет. Пожалуй, не так. Не перевернуть жизнь, а наполнить ее новым смыслом, подарить ощущение, что очень важный долг, незримо давивший на плечи все эти годы, удалось исполнить. Впрочем, тому, кто этого не пережил, наверное, не подыскать тех единственных верных слов, которые бы в полной мере выразили чувства, наполняющие этих людей. Могу сказать лишь одно: глядя в их глаза, слушая их, отчетливо ощущаешь, что резаная боль давно отгремевшей войны жива. Жива так, будто это было вчера.
Это только кажется, что, найдя могилы отцов, они обретают если не душевный покой, то, по крайней мере, какое-то особое успокоение. Наваливаются новые вопросы, а с ними недоумение: почему? Почему воины, чьи имена были установлены в ходе поисковых экспедиций или обнаружены в ранее закрытых архивных фондах, до сих пор официально для государства и общества остаются безвестными?
А те, кто еще не нашел, а значит, не имел возможности поклониться праху дорогого человека, задаются не менее сложным вопросом: «О моем отце нет никаких порочащих сведений. Никто не сказал, что он нарушил присягу, ушел с поля боя или, что самое страшное, перешел на сторону противника, а значит, он был честным, самоотверженным бойцом, так почему государство не хочет признать его погибшим на войне?»
Минуло шестьдесят два года, а они все числятся без вести пропавшими. Сколько еще так будет продолжаться? И не менее важный вопрос: если дети без вести пропавших не успеют при своей жизни найти могилы отцов, достанет ли на это сил и душевного огня их внукам и правнукам?
Найти ответы на эти непростые вопросы попытались участники «круглого стола» «Достойны ли памяти народной отцы, без вести пропавшие на фронтах Великой Отечественной войны?», организованного общественной организацией «Дети войны» при информационной поддержке газеты «Советская Сибирь».
В минувший понедельник к Дворцу культуры «Прогресс» со всех сторон спешили новосибирцы и гости из сельских районов, откликнувшиеся на приглашение организации «Дети войны» и нашей газеты принять участие в разговоре. Они радостно бросались навстречу друг другу, приметив знакомых, жали руки, обнимались... А в фойе уже бархатно вздыхал, словно разливая вокруг себя тепло, духовой оркестр.
Пары кружились в вальсе. Кавалеров было заметно меньше, чем дам, и многие женщины, ничуть не смущаясь, приглашали на танец подруг. Мне вдруг вспомнился какой-то старый фильм, в котором точно так же, только под скрипучий патефон, танцуют друг с другом женщины, не дождавшиеся своих мужчин с фронта. Тогда тоже было мало кавалеров.
В разговоре за «круглым столом» активное участие приняли фронтовики, сегодняшние офицеры, историки, представители государственных структур и, конечно, дети войны, поднявшие больную для общества тему.
Леонид Николаевич Пономаренко, Герой Советского Союза, родившийся в деревне Яшкино и никогда не бывавший в Москве, впервые увидел столицу в ноябре сорок первого, когда чеканил шаг по брусчатке Красной площади на знаменитом на весь мир параде. Его 93-я стрелковая дивизия в первые же недели войны была переброшена из Забайкалья в Подмосковье, к Подольску, где мужественно держали оборону юнцы — курсанты двух военных училищ, пехотного и артиллерийского. Впереди был долгий фронтовой путь. Тяготы, лишения, а главное — неизбежные потери. Тогда его долгом было защищать Родину. А сегодня, он уверен, его долг — общаться с молодежью, рассказывать ей о войне. Но не только это.
— Мы, фронтовики, должны помочь поисковым отрядам отыскать места боев. Подсказать им, к примеру, что искать надо там, где находились дзотно-траншейные системы и танковые рвы. Тяжелые раненые большей частью находились там. Когда фашисты сбрасывали тонные бомбы, при их взрывах много людей гибло, и их засыпало землей... — сказал Леонид Николаевич. Он очень высоко оценил патриотизм сегодняшних девчонок и мальчишек и ту благородную работу, которую они ведут, отыскивая места гибели солдат Великой Отечественной, особо отметив заслуги экспедиции «Поиск» Сибирского кадетского корпуса, которой руководит Наталья Изотовна Некрасова.
Сохранить честь
Разговор о без вести пропавших на войне и о тех, кто умер в плену, приобрел совершенно особый поворот, когда Юрий Аркадьевич Фабрика, научный сотрудник музея Сибирского военного округа, поведал участникам «круглого стола» о том, как издавна на Руси относились к военнопленным. По последним данным, с сорок первого по сорок пятый год в немецком плену побывало 5 740 000 советских солдат и офицеров. Теперь нам хорошо известно, какая участь ждала многих из них на Родине. Газета «Секретные материалы. ХХ век» пишет:
«После освобождения из вражеского плена все наши военнослужащие отправлялись в лагеря, где проходили специальную проверку. Согласно довоенному советскому законодательству, сдача в плен, не вызванная боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и каралась смертной казнью. Все сомнительные моменты обычно трактовались не в пользу обвиняемого. Но Красная армия остро нуждалась в пополнениях, и большинство обвиняемых получали возможность искупить вину кровью…»
А как было раньше, ведь в истории нашего государства это, увы, далеко не первая война?
— На каждой войне были герои и были предатели. Испокон веку на Руси считалось, что если воин до конца был верен Богу, царю и Отечеству, бился до последней капли крови, использовал все свои силы, чтобы оказать сопротивление врагу, такой человек, даже вернувшись из плена, встречался дома как национальный герой. И позор был солдату, который сознательно ушел к врагу, изменил присяге, изменил Родине. Вечным позором покрывалось его имя, и этот позор ложился и на его семью.
При Иване Грозном воин, попавший в плен и вернувшийся домой, вознаграждался денежной суммой. При Петре Первом возвратившийся из шведского плена получал от рубля до трех. В Русско-японскую войну в Цусимском бою и при падении Порт-Артура немало наших воинов оказались плененными, но позже возвратились домой. Время пребывания в плену засчитывалось им как воинская служба и выдавалось воинское жалованье за этот период. С офицерами разговор был несколько иной. Пленный офицер возвращался непременно в тот полк, в котором он служил. Создавалась комиссия, которая изучала все обстоятельства происшествия, и если она убеждалась в том, что этот офицер мужественно сражался до конца и попал в плен тяжело раненным или в бессознательном положении и вел себя в плену достойно, то он продолжал службу в своем же полку. И пребывание в плену не мешало ему продвигаться по службе и получать высокие награды.
Можно привести немало примеров подтверждения тому. Первый командующий Западно-Сибирским военным округом генерал-лейтенант Александр Осипович Дюгамель был в турецком плену в 1828 — 1829 годах, что не помешало ему позже занять столь высокий пост, а по отъезде в Санкт-Петербург стать членом Государственного совета. Николай Николаевич Сухотин, герой Русско-турецкой войны 1877 — 78 годов, также побывавший в плену, в дальнейшем был начальником Николаевской академии Генерального штаба, а с 1899 по 1906 годы командовал войсками Сибирского военного округа. За храбрость, проявленную в ту турецкую кампанию, он был удостоен золотого Георгиевского оружия.
То же мы можем видеть и на примере Первой мировой войны, когда в плен попало два с половиной миллиона наших солдат и офицеров. И все они в подавляющем большинстве вели себя достойно. Примеров этого немало. Совершая побег, они возвращались нередко с ценными сведениями о противнике и награждались Георгиевской медалью, а то и Георгиевским крестом четвертой степени. Еще один очень важный момент: семьи попавших в плен не лишались того пайка, который был положен призванным на войну. Это было и проявление заботы о солдате, ушедшем защищать Отечество, об оставленной им семье, и выражение уверенности государства в том, что он герой, верный своей присяге.
Мне удалось найти в архиве потрясающей силы документ. Это рапорт протопресвитера русской армии Георгия Ивановича Шевельского в Святейший Синод в 1915 году. Он пишет, что наши солдаты и офицеры в германском, австро-венгерском и турецком плену переносят неслыханные муки и страдания, и физические, и нравственные. Прежде всего это мучительный позор плена. Это ежесекундное ожидание смерти. Его мучит неизвестность: что будет с ним самим, с женой, с детьми. Он страдает от того, что не знает, что происходит на Родине. Плюс вынужденное безделье или, напротив, каторжный труд. А он живет и надеется, верит в победу своего, русского оружия, — говорит Юрий Аркадьевич Фабрика.
Без преувеличения, это та самая презумпция невиновности, о которой так любят говорить сегодня, но далеко не всегда следуют ей на практике. «Вплоть до середины пятидесятых годов у нас на побывавших в плену смотрели чуть ли не как на предателей, — пишет газета «Секретные материалы. ХХ век». — Даже отбыв срок заключения, отличившись на фронте или покрыв себя славой в каком-нибудь заграничном партизанском отряде, такой человек (за редким исключением) все равно не мог рассчитывать ни на приличную работу, ни на членство в партии. И только в июне 1956 года стараниями министра обороны Жукова, генпрокурора Руденко, секретаря ЦК Фурцевой и председателя КГБ Серова было принято постановление «Об устранении грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей».
Почему заговорили о военнопленных, если «круглый стол» посвящен теме без вести пропавших на войне? По нескольким причинам. Пожалуй, главные из них две. Первая: очень многие люди до сих пор не знают, где сложили головы их родные. Они могут покоиться на территории сегодняшней России. А могли сгинуть на чужбине, во вражеском плену. И вторая: семьи, получившие от государства только бумагу о том, что их воин пропал без вести, не «пал смертью храбрых» и не «сложил голову, защищая Отечество», а «пропал», и сегодня несут тяжелый моральный груз. Вот почему они будоражат общество, заставляя его задуматься: не пора ли пересмотреть свое отношение к без вести пропавшим и (за отсутствием каких-либо документов, компрометирующих тех или иных бойцов) официально признать их героически погибшими за Родину? И в первую очередь речь идет о тех, кто был найден поисковыми отрядами, чьи места захоронений документально установлены.
Кто такой Неизвестный солдат?
Педагог с многолетним стажем, историк Неля Петровна Трухина провела неожиданную для многих параллель между Неизвестным солдатом и солдатом, без вести пропавшим на войне:
— Еще в детстве в разговорах моего отца с его фронтовыми друзьями я слышала выражение «без вести пропавший» и рисовала в воображении страшные картины. Повзрослев, я как-то поделилась с отцом мыслями по этому поводу. Он погрустнел, задумался, а потом сказал, что на самом деле все еще страшнее. Воин погиб в сражении, но не нашли его тело. И не осталось живых свидетелей его гибели. Человек потерял свое доброе имя и стал без вести пропавшим. В разговоре с Героем Советского Союза Леонидом Николаевичем Пономаренко, который зажигал Вечный огонь у памятника Неизвестному солдату на сорок втором километре Волоколамского шоссе в честь 50-летия начала Московской битвы, я спросила его: «Кто такой Неизвестный солдат? Может, он и есть без вести пропавший?» Он со мной согласился. Так как на войне многое решает господин случай. Слишком коротко расстояние между славой и бесславием. Неизвестный — это не имеющий имени, потерявший его на дорогах войны. Но ведь не он виноват в этом. Значит, захоронив прах неизвестного солдата у Кремлевской стены, наше государство морально признало статус этих воинов?! Ведь начертало оно: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен»… Так почему не оформить это документально и не вернуть добрые имена солдатам, погибшим на войне?
Эту точку зрения активно поддержал фронтовик, доктор исторических наук Валентин Тарасович Шуклецов.
— Я уверен, — сказал он, — что абсолютное большинство пропавших без вести — это герои, которые отдали жизнь за нашу Родину. Они сражались до последнего. Мы, тогда солдаты, а теперь фронтовики, сочувствуем им и сострадаем. Это им памятники стоят, ребятам, которые попадали в «котлы» в Бресте, в Смоленске, под Ленинградом и погибали. Ведь в основном бойцы пропадали в сорок первом, сорок втором и сорок третьем, до Сталинградской битвы. Во время отступления, которое временами было очень поспешным. У каждого солдата имелся медальон — в особом футлярчике записка химическим карандашом с указанием фамилии и адреса. Когда боец погибал, этот медальон необходимо было достать из его кармана и доставить в штаб. А уже в штабе составлялись списки погибших и рассылались похоронки. Но все дело в том, что собирать медальоны часто было некому и некогда — шли бои. А если тела наших солдат остались на территории врага, как это сделать? Так и получалось, что десятки, сотни пропадали без вести.
Считаю, что солдат, которых нашли поисковики и личности которых установлены, необходимо наградить теми же наградами, что получили и мы. Кто пролил кровь — тому посмертно орден Отечественной войны первой степени. По статусу это единственный орден, который может пересылаться в семью и храниться детьми и внуками. Это законно. И тут никаких сомнений быть не может. Надо только, чтобы наши законодатели приняли соответствующий закон.
Но я не только об этом хочу сказать. Совершенно правильно ставится вопрос о детях войны, о тех, кто на своих хрупких плечах, помогая матерям, растившим хлеб, чтобы кормить фронт, стоявшим у станка на военных заводах, вынес все тяготы военного времени, перенес множество лишений, осиротел... И сегодня Россия на них держится. Надо восстановить моральный статус этой категории людей. Кстати, депутатами Государственной думы от нашей области такой вопрос ставился, но не был принят к рассмотрению. А зря. Я считаю, что не только морально надо поддержать поколение военных лет, но и оказать им материальную помощь. А для этого вернуть Стабилизационный фонд в Россию и использовать его средства не на поддержание американской экономики, а на подъем отечественного производства и решение социальных вопросов внутри государства.
С вышесказанным согласились другие участники «круглого стола», в частности полковник в отставке Николай Николаевич Кулиненко, заметивший, что, действительно, величайшие испытания в годы войны легли на плечи женщин, растивших детей и создававших крепкий тыл своим самоотверженным, непосильным трудом. Но и им по-настоящему страна еще не сказала спасибо.
Здесь следует отметить, что почти два месяца назад, первого сентября, в Мошково был открыт созданный на народные деньги Геннадием Леонидовичем Парамоновым при поддержке организации «Дети войны» памятник матери. «Это было потрясение, — рассказывает Неля Петровна Трухина, — когда со скульптуры сдернули полог, каждый из нас в женщине, ласкающей голову сынишки и тревожно глядящей в даль, увидел свою маму. Это такой точный, такой верный образ, что...»
Федор Романович Киселев, ответственный секретарь областного комитета «Победа», сказал:
— Я лично глубоко убежден, что давно надо поставить памятник матери, вынесшей все испытания. И со многим, что сегодня говорилось в отношении воинов, пропавших без вести, в отношении детей войны, нуждающихся в особой заботе со стороны государства, нельзя не согласиться. А что касается проекта резолюции «круглого стола», то я бы предложил внести некоторые коррективы, в частности в пункт, предлагающий открыть все военные архивы. Не стоит забывать, что по-прежнему существует государственная тайна, и абсолютно все архивы открыты быть не могут. Что же касается тех архивных разделов, которые касаются сведений о погибших, то они уже доступны. Вот и Юрий Аркадьевич Фабрика это подтверждает.
Также Федор Романович отметил важность того, что в свое время по инициативе общественной организации «Дети войны» администрация области стала выделять средства на поездку детей погибших фронтовиком к местам захоронения их отцов. На этот год была запланирована сумма в 500 000 рублей, но на сегодняшний день потрачено уже существенно больше, и сейчас готовится аналогичный документ, предусматривающий выделение средств на эти цели в 2008 году.
Итогом «круглого стола» стало принятие его участниками резолюции, призывающей правительство и Государственную думу изменить свое отношение к воинам, пропавшим без вести на фронте, и поколению детей войны, родившихся в период с 1932 по 1945 годы. Один из главных ее пунктов предлагает официально признать участниками войны тех, чьи могилы найдены поисковыми отрядами, и наградить их посмертно орденом Великой Отечественной войны. Другой пункт предлагает признать участниками войны и наградить посмертно всех без вести пропавших солдат и офицеров.
Также в резолюции содержится требование к Министерству обороны ускорить поисковую работу силами воинских подразделений и усилить материальную базу существующих поисковых отрядов.
Последние два пункта резолюции касаются самих детей войны. Предлагается узаконить этот статус на государственном уровне и обеспечить социальную поддержку этой категории граждан путем предоставления льгот и увеличения размера пенсий.
Закрывая заседание «круглого стола», председатель общественной организации «Дети войны» Мария Владимировна Гатыжская сказала:
— Наша организация возникла не случайно. И нашел нас каждый из вас тоже не случайно. И сегодня вы в этом зале — не случайно. И разговор наш об увековечении памяти погибших отцов — закономерен. Давайте все вместе, сообща, подумаем о том, как нам с вами решить эту, без преувеличения, государственную проблему. Не отсиживайтесь дома, бросьте свои кухни, только вместе мы сможем чего-то добиться. Надо встать плечо к плечу. И тогда мы с вами увидим, что не 139-ти погибшим отцам мы вернули их добрые имена, а миллиону... Ищите своих родных, это нужно нам с вами и нашим потомкам. Я очень благодарна ученым и всем гостям нашего мероприятия, которые поддерживают нас, а сегодня практически каждый участник «круглого стола» сказал, что дети войны должны быть услышанными и получить помощь государства. Нас много и будет еще больше. Сегодня аналогичная акция проводится в Челябинске, Пензе, Екатеринбурге, Перми и других городах. Нас объединяют общая боль, общая ответственность и долг перед погибшими.
Весь вопрос в том, готово ли российское общество к такой постановке проблемы?
Быть героем в плену
Впечатляющим примером мужества и героизма стали сама жизнь и подвиг сибиряка генерал-лейтенанта Дмитрия Карбышева. Он сражался на Русско-японской, Первой мировой, Гражданской войнах. В августе сорок первого тяжело раненным попал в плен. Несколько лет гитлеровцы пытались заставить пленного генерала, ученого с мировым именем служить Германии. Он отверг все предложения врага и остался верен присяге. Его знаменитые слова «Главное — не покориться, не пасть на колени перед врагом» помнит весь мир.
Убедившись, что сибиряка не сломить, фашисты вывели генерала раздетым на мороз и на глазах всех заключенных лагеря Маутхаузен обливали на морозе водой до тех пор, пока он не превратился в ледяную статую. Посмертно Дмитрию Михайловичу Карбышеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
