И в семье будет лад

Анастасия Яковлевна Белкина родилась в 1920 году в Алтайском крае, с 1935 года живет в Новосибирске. В декабре ей исполнится 87 лет. Жизнь, конечно, и возраст ее согнули, но здравой мысли у нее не отнимешь.

— Народу пришло много: женщины, старики, дети. Мы все облепили высокий забор, за него было не пройти. Мужчины по другую сторону забора через прутья целовали жен, детей, матерей, некоторые просто стояли, сцепившись руками перед расставанием. Мой Леня гладил меня по голове и смотрел мне прямо в глаза, — с печалью в голосе продолжает баба Тася, — он просил меня писать ему, отвечать на все письма — я обещала. И отвечала ему на каждое его письмо.

Тогда я не верила, что в последний раз смотрю на своего мужа, на мое короткое женское счастье. «Береги дочку, родная моя, — были его последние слова,— я обязательно вернусь»,— закрывает она глаза, и слезинки катятся по ее лицу.

— Хорошо запомнила, что состав тронулся с вокзала медленно, очень медленно. Так медленно, наверное, никогда и не отходят поезда. А этот поезд двигался черепашьим шагом, — баба Тася повторила: — Черепашьим шагом. Наверное, машинист понимал, что многие прощаются навсегда, и тянул время.

Мы бежали долго вровень с движущимся составом, махали руками кто своим мужьям, кто — отцам и братьям, а они нам. Все говорили последние, важные слова, но их было не разобрать, потому что стоял один сплошной крик, — почти шепотом закончила она.

Сегодня опять навестила свою соседку по площадке. Баба Тася всегда меня ждет и рада поговорить обо всем, сделать выводы и дать совет, если я в нем нуждаюсь.

— Может, какую мазь купить для суставов, баба Тася? — спрашиваю свою собеседницу.

— Не надо пока ничего, мне «звездочка» помогает: разотру ею ноги, и становится легче. Купи мне, если пойдешь в магазин, творожной массы с изюмом, — подумав, произносит она. Разговор вновь переходит на воспоминания, которыми потчует меня старушка.

— Жила я в большой семье мужа. Пошла работать в санаторий для больных детей-легочников, он находился тогда на улице Каинской. Проработала там тридцать лет. Оттуда ушла в ясли, потом в столовую, — продолжает свои воспоминания Анастасия Яковлевна, поправляя платочек на голове, — работала я везде хорошо, не чуралась никаких дел. Здоровая была всю жизнь и крепкая, никогда не болела. Сколько себя помню, — всегда в работе и заботах. Сама вырастила дочку, выучила...

— Ну а замуж вы еще выходили? — не дает покоя мое женское любопытство. Ведь я уже давно знаю о трагедии в ее жизни. Летом 1943 года вызвали двадцатитрехлетнюю женщину в военкомат и сообщили, что ее муж Белкин Алексей Георгиевич пал в бою, защищая от фашистов деревню под Смоленском. Там и был похоронен.

— Нет, замуж я больше не выходила. Никто мне не нужен был после моего Лени. Он был добрым и ласковым мужем и отцом, нянчил нашу Людочку, не спускал ее с рук. Бывало, давит ей в ротик виноградинку, я ругаюсь — животик заболит, а он смеется и успокаивает меня: «Чтобы здоровая была».

Правда, многие за мной ухаживали. Один неплохой человек даже пришел к заведующей столовой, где я работала, и попросил ее поговорить со мной, спросить, почему отказываюсь стать его женой. Заведующая вызвала меня и учинила допрос: зачем отвергаю такого мужчину. Я ей ответила: потому что не люб, — баба Тася с улыбкой теребит платок и продолжает: — Правда, когда мне было лет за сорок, встретился мне мужчина. Он был такой же добрый и веселый, как мой Леня. Но недолгой оказалась наша любовь — он уехал в другой город.

Довелось полжизни провести и в коммуналке. По соседству жила женщина, у которой родилась маленькая Настюша. Прикипела я душой к девочке и она ко мне. Водилась с ней, помогала чем могла. Матери трудно было одной ребенка растить, это я всегда понимала, — с убежденностью в голосе произносит Анастасия Яковлевна.

Я знаю, что до сих пор Настя, та самая малышка, а ныне выпускница медицинского колледжа, навещает мою соседку, приносит ей маленькие гостинчики, вместе обедают и пьют чай. Прощаясь, бабушка нет-нет да и сунет ей денежек. Говорит: «Пригодятся студентке».

Часто расспрашиваю Анастасию Яковлевну о последнем предвоенном годе.

— Голодная была жизнь, хлеб продавали по книгам, — погрустнел голос Анастасии Яковлевны. — Муж работал на заводе, и там ему выдавали книгу. В семье мужа, где я жила, были три книги, по которым я могла купить в день три кирпича хлеба. А мне, так как я работала на вредной работе, было положено в день литр молока и килограмм белого хлеба. Все это я отдавала свекрови, а она делила на всех. Свекровь торговала на рынке картошкой, которую закупали в деревне, а потом продавали ведерками. Ведь девятерых детей, у некоторых стали появляться семьи, нужно было прокормить и одеть. Вот так все вместе и жили в доме долгие годы, поддерживали друг друга...

Однажды спросила Анастасию Яковлевну, что нужно человеку для счастья?

— Жить надо дружно, поддерживать близких, родных людей, понимать их — тогда в семье будет мир и лад, — убежденно говорит она. — А еще, — мечтательно, — скамеечку сделали бы возле дома, чтобы хулиганы не вырвали, не сломали. На солнышке посидеть хочется...