EUR 92.4138 
Некоторые мысли о нашей нравственности
способным организовать у себя открытую дискуссию по острой теме, в то время как у них это просто невозможно. Не потому, что запрещают, а потому, что большинство уверены, что некогда и незачем.
В целом конференция была очень похожа на прошлогоднюю, и в какие-то моменты возникало устойчивое ощущение дежа-вю, и докладчики повторялись и говорили во многом правильные вещи, но в том же ключе, что и год назад, а так хотелось чего-то свежего. К примеру, услышать ту самую журналистскую молодежь, о которой так часто вспоминали и которая честно отрабатывала задание преподавателей, беря интервью у всех, кого удавалось поймать, но на сцену с собственными умозаключениями не поднималась. И на многие замечания, высказывавшиеся в адрес каких-то изданий, ответить было некому ввиду отсутствия в данной аудитории представителей тех самых изданий. Не хотят они дискутировать открыто на такие темы.
Послушать интересно. Поговорить — тоже. Но, пожалуй, все-таки важнее понять смысл происходящего и смысл своего участия в нем. Лично мне, например, очень сложно судить, что такое нравственность российского журналистского сообщества в целом. Или регионального. Или редакционного... Это так же непросто, как попытаться оценить профессионализм новосибирских врачей в целом или новосибирских пожарных. Есть асы, есть дилетанты, есть равнодушные, что страшнее всего... И все это «в коктейле» даст, наверное, мутноватую жидкость. А нужно ли это делать вообще? Может, лучше просто хвалить и поддерживать тех, кто работает «не за страх, а за совесть», и увольнять тех, кто нравственно профнепригоден?! Отчего-то мне кажется, что рядовой разговор на тему «Что хорошо, а что плохо?» куда полезнее громких заявлений с трибун и призывов при вступлении в профессию давать особую клятву. Что, доктор, который лишил маленькую девочку ручки из-за неправильно сделанной инъекции, не давал клятву?
Допустим, пообещает юный журналист со взором горящим «не вредить» и «не врать». Не найдя вакансии в серьезном и «скучном» издании, устроится в веселую, яркую, любящую сенсации и расследования газету. Отправят его написать материал о школе и доходчиво объяснят, что рассказывать про какую-нибудь Веру Николаевну, ученики которой обожают химию, скучно, а вот попытаться разобраться, соблазнила все-таки преподаватель географии одиннадцатиклассника или еще нет, вот это и есть настоящая журналистика. И скажут: «Не дрейфь, брат! Статья без подписи пойдет. Зато, знаешь, какой резонанс будет…» И резонанс будет. Гораздо выше, чем, если бы написали про ту самую Веру Николаевну, хоть она и человек, и педагог хороший.
«Соврал?» — спросит себя юный журналист. Вроде нет. Просто не до конца разобрался в сложной ситуации. А кто вообще может знать, что там у них было на самом деле. Что люди рассказали, про то и написал. Навредил? Опять же вроде как нет. Если учительница морально неустойчива — поделом. Мальчику житья не будет не только в школе, но и, пожалуй, в городе? Так об этом надо было его мамаше думать, которая шум подняла. Зато скольких учеников и родителей предостерег от коварства таких «педагогов», обнажив проблему!
Так что же делать молодому журналисту, давшему клятву профессиональной честности и высокой нравственности? Признаюсь, зацепило горячее выступление редактора каргатской районной газеты, прошлогоднего лауреата премии «За честь и журналистское достоинство» Александра Сидоренко, высказавшегося на тему нравственности журналистики так:
— Не дадут соврать, еще три года назад я говорил, что для нас, районщиков, нет такой темы. Чистить зубы, здороваться, не врать… это так же естественно. А здесь разводят эти понятия и вроде бы надо говорить о нравственности профессии. Нравственные начала в ней заложены изначально, мне так кажется. У нас, в районках, нормальные герои, в фуфайках, которые разговаривают нормальным языком. «Сало» с маленькой буквы пишут, а «Родина» — с большой. И «любовь», и «дом» выговаривают не косноязычно. И стоят районки пантелеевским мальчиком, давшим честное слово. И стоят. И не врут...
Так, может, молодых журналистов за первым опытом в районки отправлять, как это было еще не так давно?! Пожалуй, все-таки нет. Сам принцип — чем ближе к земле и к народу, тем выше нравственность — выглядит, мягко говоря, неубедительным. Мне как-то ближе слова Высоцкого про нужные книжки, которые ты в детстве читал. Писать о простом человеке, не пускать на газетную полосу светские сплетни — безусловно, хорошо, но недостаточно. Надо еще давать читателю пищу для ума, а вот о качестве этой «пищи» в каждой конкретной газете, будь то районка, областная или всероссийская, разговор особый. Да и тезис, что моральные принципы человека в фуфайке неизмеримо выше того, что в джинсах или смокинге, весьма спорен. Суть, мне кажется, все-таки не в этом.
Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов, с горечью заметил, что почти не осталось по России редакций, где бы сохранились пятничные редакционные летучки. Для читателя поясню, это маленькие творческие совещания, на которых идет речь о минувшей неделе и дается профессиональная оценка работе коллег по редакции. Быть может, это и есть тот самый простой человеческий разговор про «хорошо» и про «плохо». Случаются обиды, порой обозреватель не удерживается от морализаторства, разгораются споры... И все равно здорово. Иногда это единственный способ узнать, как написанное тобой слово отозвалось, и, может быть, понять, что ты был не прав.
Наша, уже вторая, конференция на тему нравственности профессии мне отчасти напоминает такую летучку по открытости и эмоциональности высказываний, по доброму посылу говорящих, но с неизбежными издержками — большая и очень разная аудитория, приличное время, прошедшее с предыдущего разговора, за которое накопилось слишком много впечатлений, отсюда некоторая сумбурность, чрезмерная горячность и патетичность, уже наработанные штампы... Но это лучше, чем не говорить о нравственности вообще.
Что же касается самой темы разговора, то, на мой взгляд, все сходится в одной точке: есть в душе человека особый нервный центр, который определяет не только ключевые поступки, но и любое мимоходом сказанное слово, отношение к ближним и совершенно посторонним людям, да в целом его восприятие мира, или этот центр атрофировался. И, по-моему, не имеет совершенно никакого значения, журналист ты, милиционер или чиновник. Допускаю, что не права, и должны существовать свои профессиональные кодексы чести, этики, нравственности и у милиционеров, и у чиновников, и у журналистов... Но остаюсь при глубоком убеждении, что в любой ситуации мы имеем дело с нравственным выбором конкретного человека, которого кто-то воспитывал, учил уму-разуму, делился жизненным опытом, наставлял на первых порах профессиональной деятельности.
Надо любить своих детей, растить их в вере, добрыми, честными, порядочными, и тогда, когда возмужают и окрепнут, они выберут жизненный путь и станут хорошими журналистами, учеными, спортсменами, комбайнерами, артистами. Создавать советы по нравственности, наверное, тоже надо, но первый путь при всей его протяженности и сложности, по-моему, надежнее.
Мне, как, наверное, и многим, по-настоящему запало в душу выступление отца Феодосия, настоятеля мужского монастыря в честь Святых Новомучеников российских.
— Как пишут Иоанн Богослов и Григорий Богослов, человек есть одухотворенное животное. И это так и есть. Мы объединяем в себе плоть и еще некое духовное начало — бессмертную душу. Это каждый по-своему может воспринимать, но, если выстроить логическую цепочку размышлений, будут опровергнуты все лозунги, которые расточали на протяжении многих десятилетий. Например, я задам вам простой вопрос: «Кому я нужен со своей нравственностью, совестью и честностью?» Коллегам? Окружающим? А зачем? Нравственность не нужна никому, она коммерчески не оправданна. В карман ее не положишь. На ней не заработаешь. Она, наоборот, ограничивает: это нельзя делать, так нехорошо, не пей, не кради… Нравственность мешает жить. Наоборот, есть другие качества, которые очень помогают в жизни: это хитрость, жадность, приспособляемость... Совесть и мораль нужны только в одном случае: если есть душа. А если души нет, тогда все эти разговоры бесполезны.
Современное общество как раз и подтверждает тезис, что совесть и мораль мешают жить человеку. Жить в собственное удовольствие. Жить для собственной радости и счастья. Мы без конца говорим о свободах и правах... Но есть, оказывается, некая вещь, которая должна ограничивать человека. Свобода, это оказывается, не вседозволенность. Свобода — это тоже нравственная категория, которая требует от человека многого, и прежде всего большой ответственности.
Я веду к тому, что за всякое слово человек должен дать ответ. Перед Богом. Перед обществом. Перед близкими людьми. Поэтому, чтобы понять, что журналистика действительно категория нравственная, нужно прежде всего обратиться к самому себе. Это значит — внимательно взглянуть на самого себя, на свой жизненный опыт и понять, что в тебе есть доброе, а что есть нехорошее, и честно себе в этом признаться. Вот тогда сам человек и его труд, его работа станут нравственными. Нравственность определяется тем, что заложено в нашей душе, в нашем сердце. А красивые, пустые слова ни к чему не ведут. Спросите любого пьяницу, и он скажет, что в любой момент бросит пить. А еще лучше попробуйте сами отказаться от какой-то своей дурной привычки. Просто решите для себя, что с завтрашнего дня я вот это делать не буду. И тогда вы увидите, кто в доме хозяин. Вы или кто-то другой хозяйствует вашим телом, вашими мыслями, вашими поступками. Увидите свою слабость в чем-то, свою немощь. Увидите свою мораль. Только так ее и можно увидеть.
Это только кажется, что, рассуждая о нравственности, можно получить ответы на вопросы. Только когда человек работает над собой, он получит эти ответы. И еще очень важно взять в руки книги духовного, философского содержания и, почитав их, сравнить почерпнутое со своими размышлениями. Вот тогда мы будем готовы к диалогу. Не к спору, а диалогу. В споре не рождается истина. В споре рождается мордобой. В диалоге, где есть взаимопонимание, и рождается истина. Там, где один может слышать другого, где можно понять и поддержать человека, там рождается истина.
В качестве постскриптума.
Повторюсь, отмечать и поддерживать тех, кто своим творчеством и каждодневным трудом подтверждает преданность высоким принципам, на мой взгляд, даже важнее, чем клеймить желтую прессу, и потому премия «За честь и журналистское достоинство», учрежденная Андреем Челноковым, факт сам по себе замечательный. Уже известны два ее лауреата — Александр Сидоренко и Сергей Кузьмин, и хочется верить, что всегда ее будут получать достойнейшие, потому предложить некоторые меры по совершенствованию самой процедуры определения лауреата.
К примеру, о некоторых претендентах на награду значительная часть журналистской аудитории узнала только в день конференции, что странно. Отчасти поэтому, вероятно, очень достойные люди набрали малое количество голосов. Быть может, все-таки следует почетче прописать сроки выдвижения кандидатур. А когда станет известен полный список, опубликовать его не только на страницах «Новосибирского журналиста», но и других газет, и дать общественности время на размышления.
И поскольку, как показала практика этих двух лет, некоторые кандидаты и их ближайшие коллеги ведут активную агитационную работу по привлечению голосов (по аналогии с депутатскими избирательными кампаниями, хотя поначалу наивно казалось, что в своем творческом Союзе мы этого избежим), быть может, следует функции по сбору подписей передать этим «выборным штабам»? В таком случае областное отделение Союза журналистов будет играть роль избирательной комиссии, которая займется проверкой списков и подлинности подписей. По крайней мере, это будет более прозрачная и понятная процедура, чем существующая сегодня.
