EUR 93.0103 
Наша молодость была слишком короткой
Обучения, как такового, не было. В течение часа-полутора им прочитали наставления о том, что категорически «нельзя», и о том, что обязательно «нужно». «Поняли?» — спросили их. Молчание расценили как согласие. И разошлись мальчишки и девчонки по рабочим местам.
На этом и закончилась их молодость.
А через полтора года на заводе произошел страшный взрыв. Завод, разумеется, восстановили, работа закипела вновь, но некоторые мастера по-своему уже наставляли девчонок: потихоньку, мол, улепетывайте отсюда по домам, а то от страха никогда мамочками не станете. А мы мальчишек наберем, у тех порох в крови по природе.
Как в воду глядели.
Мы с Фивой поженились в 1953 году. Прихожу я как-то с работы, а моя красавица встречает меня слезами. «Случилось что? — спрашиваю. — Обидел кто?» «Врачи сказали, — отвечает, — что детей у меня не будет. А как жить-то без детей? Обидно, какой теперь в жизни интерес...»
А была у нас бабушка. Агафья Евдокимовна. Мама нашей мамы.
«Не волнуйся, — говорю, — бабушка еще жива и здорова. Стало быть, все поправимо». А надо сказать, что мама моя знала только букву Ш (из фамилии Шкляева), а бабушка Агафья Евдокимовна — букву Л (из фамилии Лахаева). И вылечивала эта бабушка не только обыкновенные хвори, но и боли. От которых медицина отказывалась. Снохи бабушку звали — «сама доброта», а на деревне она считалась всем родней.
Бабушка осмотрела Фиву, пощупала и спросила: «Как же ты собиралась жить дальше? У тебя кишочки-то начали прирастать не на своих местах! Это ты шибко-шибко испугалась чего-то. Помнишь ты такую престрашную оказию?».
А как не помнить. В Кемерово, на пороховом заводе. Тогда от взрывной волны работяги кубарем катились по заводской территории. Только забор всех и останавливал. Некоторых придавило бревнами, кирпичом. Девчонке Фиве повезло.
«Ну, раз повезло, — сказала бабушка, — будем ладить тебя. Маненько больно будет, но терпимо».
Меня она отослала домой, а через двадцать пять дней велела прийти за женой.
После этого мы вырастили и воспитали с Фивой трех дочерей: Надю, Галю и Машу. У всех не менее трех дипломов, все красавицы, в маму, и умницы, в папу.
Фива была одарена от природы чудесным голосом. И моя старшая сестра Татьяна — тоже. Дружили они. Бывало, выйдут подружки из тайги с полными ведрами малины или смородины и до самой деревни (километра полтора) песни поют. А я залезу на крышу и наслаждаюсь их пением. На полдороге встречу, несем два ведра втроем (я в середке), а они поют!
Мы с Фивой десятилетку окончили в вечерней школе при строительстве Новосибирской ГЭС. Орденов у нас нет, но медали имеются, и в трудовой книжке есть запись: «Занесен в Книгу почета предприятия».
Когда дети подросли до школьного возраста, Фива стала выкраивать время для посещения хора. И так пристрастилась, что это стало ее святой обязанностью. Когда она лежала в больнице, хористы писали ей: «Выздоравливай скорей, без тебя не поется!»
Мы с Фивой прожили 53 года. Жили не тужили, ни разу не поругались. Соседи удивлялись: даже пива не пьют, а гуляют каждый вечер! А что: я на гитаре играю, она поет. При этом сами построили себе дом, овощи, фрукты у нас разные в огороде. К 8 Марта всегда поспевали тюльпаны.
Фива ушла от нас в возрасте 76 лет. Всю без остатка отдала себя детям, семье, просто людям песнями и цветами, собственной донорской кровью.
Мы считали, что вот на этой семейной фотографии — самая счастливая семья. Но как ушла Фива, для нас это стало самой главной утратой.
Николай ШКЛЯЕВ.
* * *
Спасибо вам, Николай Арсентьевич, за трогательный рассказ о семье, о жене — добрая ей память. Спасибо за сотрудничество с редакцией. Здоровья вам, счастья вашим детям.
