В гости... под конвоем?

Его величавая тишина в один миг была нарушена криками, смехом, скрипом дверей, топаньем тяжелых кирзовых сапог, соленой солдатской шуткой.

В штабе предупредили, что в монастыре, возможно, прячутся дети из приюта и их воспитатели.

Долго не удавалось никого найти. Мы уже было решили, что все ушли вместе с монашками, как увидели бежавшего к нам белокурого солдата Егоршина, балагура и насмешника. «Здесь они, здесь голубчики! — кричал он. — Вон за той дверью я слышал кашель и плач!»

При тусклом свете фонарика мы с трудом разглядели сидевших на полу, ослабевших, истощенных четырех женщин и примерно пятнадцать детей. Ими немедленно занялись санитары: мыли, кормили, оказывали необходимую медицинскую помощь. Всех поместили в просторную келью с большим камином, добавив в нее кровати, матрацы, простыни — все из монастырских запасов.

После чего занялись своими делами. У всех на лицах было чувство удовлетворения и умиления. Каждый, видно, вспомнил свою жену, мать, сестру, детей.

Наша задача — растопить, наконец, эти замороженные сердца. Но как?

— У кого какие будут предложения? — с такими словами обратился к нам взводный на утренней поверке следующего дня.

— Елка! — выкрикнул кто-то.

— Да! Правильно! И ее уже привезли и установили. Но чем женщин и детей угостить в новогоднюю ночь так, чтобы запомнилось? — размышлял вслух взводный.

— На Новый год у нас дома всегда пельмени! — мечтательно протянул один из солдат.

— Верно! — одобрительно воскликнул командир. И дал задание организовать к встрече Нового года сибирские пельмени.

Сдвинув вместе маленькие столики, соорудили один большой, накрыв его простынями. Расставили конфеты, печенье, тушенку, картошку — все, что было у нас в запасе. В большой кастрюле исходили ароматом пельмени, наполняя аппетитным запахом все монастырское здание.

Я уже ходил вокруг стола и елки в одеянии Деда Мороза с огромным красным мешком с подарками. Рядом была Снегурочка, в которую спешно переоделся неунывающий Егоршин. Все было готово. Вот только гостей все не было, хотя пригласили их еще днем. Дети вели себя не по-детски тихо. Как затравленные зверьки, смотрели на нас испуганно и непримиримо. Под стать им были и воспитательницы. Хмурые, они казались все на одно лицо. Среди нас нашелся учитель немецкого языка, но на все попытки завести беседу женщины отвечали угрюмым молчанием. Мы были для них врагами, мстителями. И ни за какой стол вместе с нами садиться они не желали. Время приближалось к двенадцати, а дети и воспитатели улеглись в кровати и вставать не собирались. Что было делать?

— Под конвоем их к столу! — предложил один из солдат.

— Правильно, — поддержал его другой. — Ведь они даже елку не видели.

— Стойте, ребята! Так дело не пойдет! В гости... под конвоем? — добродушный Наседкин, в праздничном белом колпаке и фартуке, с поварешкой в руках, остудил горячие головы. — Разрешите, товарищ лейтенант, я к ним схожу?

Получив разрешение, Наседкин удалился. До сих пор не знаю, как он уговаривал наших «подопечных». Возможно, на них подействовала его добродушная, широкая физиономия с большими оспинами по щекам, но вскоре они все гуськом вышли в зал. На миг взрослые и дети, пораженные и ослепленные то ли красавицей елкой, то ли праздничным столом, то ли душевным теплом, исходившим от советских военных, остановились и... вдруг заулыбались!

С их лиц словно сдернули маски. Как они изменились! Вдруг похорошели, расцвели на наших глазах. Какие они, оказывается, симпатичные и молодые. Лед, как говорится, тронулся, растаял. Гости впервые в жизни с удовольствием ели пельмени. Да и кому они не понравятся, сочные, ароматные сибирские пельмени! Из врагов мы превратились в друзей. Разве могли враги так вкусно угощать и водить хороводы! Дети вместе с Дедом Морозом, Снегурочкой, солдатами весело плясали вокруг елки, рассказывали на своем языке стихи, пели песни. Спать пошли под утро. Все получили подарки.

Спустя два дня мы покидали город — пришла пора прощаться с нашими новыми друзьями. Старшая воспитательница от имени всех преподнесла нам бумажные цветы, искусно сделанные своими руками. Сказала, мешая русские и немецкие слова:

— Русский зольдат... зер гут!

— Зер гут! Зер гут! — кричали дети, махая нам вслед руками. И у многих в глазах стояли слезы.