В Сибирском колизее есть место подвигу

Накануне открытия нового сезона я сделала попытку, так сказать, приоткрыть дверь в творческую лабораторию (или творческий офис?) руководителя НГАТОиБ.

— Борис Михайлович, буквально считанные часы остаются до того момента, когда вновь после летнего перерыва прозвенит звонок, приглашая зрителей на спектакль... Как вы, директор Новосибирского оперного, чувствуете себя сейчас, в этот последний отрезок межсезонья: живете еще прошлым сезоном, плавно входите в новый, а, может быть, у вас на календаре уже какой-то другой, например, 2010 год?.. Я имею в виду не сиюминутные проблемы, а большие деловые и, так сказать, душевные директорские устремления?

— На самом деле меня сейчас занимает временной диапазон, в котором в разной стадии находятся наши проекты — от сегодняшнего дня и по конец сезона 2008 — 2009 года. Точнее, лето 2009 года. Есть отдельные проекты, которые касаются 2011 года. Вот такой расклад интересов и сюжетов.

— И все-таки, возвращаясь к прошедшему сезону, вы считаете его удачным — для себя, для театра?

— Судите сами: мы выпустили в прошлом сезоне четыре полноформатных оперных спектакля. Причем «Катя Кабанова» Яначека — первая постановка оперы в России. А «Ревизор» Дашкевича — вообще мировая премьера. «Свадьба Фигаро» Моцарта и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича, осуществленные под руководством Теодора Курентзиса, также стали событиями в театральной жизни страны. Поставлены два одноактных балета — совершенно новые для нас по танцевальной лексике и стилистике. Мы получили «Золотую маску» за «Золушку», буквально «пробившись» через очень сложное отношение федеральной прессы к этому спектаклю. Через разные оценки, которые были и у нас здесь, и особенно в Москве. И все-таки выиграли в номинации «Лучший балетный спектакль сезона». А Теодор Курентзис получил «Маску» как дирижер «Золушки».

Очень удачными были, я считаю, у нас в этом сезоне зарубежные гастроли: балет ездил с оркестром в Китай. Спустя 50 лет мы проехали тем же маршрутом, по которому проходили первые зарубежные гастроли театра в 1957 году. Мы видели буклеты тех лет. Встречались с китайскими переводчиками, которые работали тогда с нашими артистами...

В течение сезона отдельные наши коллективы выезжали на чрезвычайно престижные фестивали и концерты. Так, во время «Золотой маски» наши камерный хор и оркестр играл в Большом зале Московской консерватории. Хор выезжал и исполнял духовную музыку в Успенском соборе Кремля в рамках VI Московского пасхального фестиваля, за что мы получили благодарственное письмо, подписанное Гергиевым. В прошлом сезоне также наши хор и оркестр под управлением Курентзиса участвовали в фестивале в Афинах.

— Вам не в новинку противоречивые и даже отрицательные отзывы критиков — «Золушка», «Ревизор», да и некоторые предыдущие работы театра их не избежали... От них как-то зависит ваша внутренняя оценка сезона?

— По большому счету я измеряю сезон двумя главными параметрами. Первое — работа должна иметь элементы новизны. Вот такой знак «Сделано впервые». Пускай это не мировой замах, а нечто небольшое, но появившееся впервые: впервые — в репертуаре театра, впервые солист станцевал партию... Тут уже масштаб имеет прикладное значение. Но главное, чтобы он был, и желательно разных уровней — и такой, и такой. Вот если удается набрать в спектакле или в каком-то деле несколько таких новаций, то это уже показатель, который говорит о небесполезности затеи. Это для меня достаточное условие, чтобы считать дело стоящим или по крайней мере тем, которым стоит заниматься... А необходимое — надо хотя бы перед самим собой давать отчет: действительно ли это сделано в рамках тех замысла, идеи, идеологии, которую постановщики заявили и привнесли в данный проект. Если я это вижу, чувствую, то тогда говорю открыто: «Это нам удалось». Вот как с «Аидой» было. Ведь я уже на выпуске публично сказал, меня за язык никто не тянул, что «Аида» — это выдающийся спектакль. И что история, которая получилась у нас, она носит фундаментальное значение не только для нашего, но всего российского музыкального театра...

Я же не про каждый наш спектакль так говорю, далеко не про каждый! Но здесь было именно так. То же самое я вижу, понимаю, чувствую в «Золушке». Может быть, в меньшей степени, но там тоже есть вещи, которые далеко не везде существуют, точнее, практически их нигде нет в российском балете. Что вышло в итоге? Несмотря ни на какие выпады относительно «Аиды» и «Золушки», не говоря о «Масках», они остаются очень серьезными рубежами, которые театр прошел — не один, а вместе со зрителями. Ведь выпады и немотивированные ругательные тексты исходят обычно от людей, которые «негодуют», если пользоваться терминологией прошедшего времени, а люди, которым это нравится, они менее активны в публичном высказывании своего мнения. Их гораздо больше, но активность проявляют в основном те, что «негодуют». И таким образом возникает искаженное представление о спектакле, вообще о каком-то художественном либо любом другом явлении. И поэтому настоящая поддержка театру — это четыре «Золотые маски» «Аиды», в том числе «Маска» от аккредитованных на фестивале критиков. Причем это первый случай, когда ее получил оперный, а не драматический спектакль. Вот самая дорогая и важная цена этого вопроса. Так как коллегам «по движению», театральным людям оценить друг друга позитивно всегда очень не просто.

То есть моя внутренняя оценка сделанного зависит в большей мере вот от таких вещей. Если же взять совсем недавние события, ну, например, балет «Шепот в темноте». Какие тут оценки со стороны нужны?! Одноактный балет, всего 17 минут... Но это же просто мурашки по спине бегут! Хотя, понимаю, директору, 17 лет работающему в профессии, уже пора заканчивать с этими всеми...

— мурашками...

— А тут нет! Тут, как говорится, просто «пробило»: как работают солисты, как по-новому все! Конечно же, мы все силы приложим, чтобы этот балет попал на «Золотую маску».

Так что есть критерии, которые позволяют сохранять внутреннее равновесие, несмотря ни на что... Ведь понятно: выпустить в сезон четыре таких оперных спектакля мало театров сможет. Нам же удалось собрать, сделать, сроки не нарушить — это серьезная работа, очень серьезная. Притом связанная с международными постановочными группами... Словом, сезон был тяжелый, но очень интересный. Потом это был первый полноценный сезон после реконструкции. Потому что мы в конце декабря 2005 года вошли в работу и пока только пристраивались, возобновляли репертуар... И только сезон 2006-2007 года был полноценным — по загрузкам, по взаимодействию человека и нового оборудования, по развитию.

— У вас мощная, а может быть, и лучшая в России, команда худруков. Как вы с ними взаимодействуете, вместе «рожаете» замыслы или просто в одном направлении движетесь?

— Конечно, это же осознанный выбор: и Теодор Курентзис — музыкальный руководитель театра и главный дирижер, и Игорь Зеленский — артистический директор балета. Это молодые ребята, сорока нет, очень талантливые. С совершенно разной индивидуальностью, но с ними интересно, потому что они «заведены» на успех, на новые эксперименты, на тщательную профессиональную работу — с очень высокими требованиями и к себе, и к другим, и к обстановке, которая их окружает в театре, и вообще к художественной политике театра. Очень интересно работать с ними, потому что идеи у них не мелкие — очень осмысленные и, безусловно, включенные в мировой театральный процесс.

— Им хочется и там завоевывать высоты...

— Да, поэтому они работают не только у нас, но регулярно участвуют в проектах ведущих театров мира, ведут фестивали... Игорь Зеленский, он еще сам танцует. Он в хорошей форме, это танцовщик мирового класса. И чем скорее наши новосибирские зрители поймут, что в театр пришел выдающийся артист, который танцует на ведущих театральных площадках мира, тем большие впечатления их посетят. У нас он осваивает новое для себя дело, руководство балетной труппой, художественным процессом в балете. Он никогда этим не занимался, и ему интересно помогать, чтобы он не набил шишек, и вышел аккуратно из тех коллизий, которые неизбежно в таком деле возникают. Теодор уже несколько лет у нас работает и, конечно, понимает те обстоятельства, в которых существует театр, но не всегда их принимает...

В общем, это интересная работа с настоящими, мощными лидерами музыкально-балетного направления. А если еще к этому добавить нашего главного хормейстера Вячеслава Подъельского и главного художника Игоря Гриневича, то это очевидно: у нас работает очень серьезная команда, и что важно — команда с очень серьезной художественной энергетикой.

— То есть вектор движения у вас как у директора с ними полностью совпадает?

— Вопрос в одном: художественный замах Новосибирского театра оперы и балета сейчас, по крайней мере в эти последние годы, таков, что не соответствует уровню финансирования... То есть мы бы хотели, чтобы федеральный бюджет был более внимателен к тем изменениям и тем процессам, которые в театре происходят. В художественном плане — прежде всего.

— Второй раз звание «академический» вам не присвоишь...

— Да, а вот некоторые вопросы финансирования, в первую очередь для постановочных целей, решить надо бы. Для заработной платы, повышения ее, безусловно, также. Вот правительственный грант, который уже несколько раз выдавался и консерваториям, и музеям, и народным коллективам, и театрам федерального, как и мы, подчинения, находящимся, правда, лишь в пределах Москвы и Санкт-Петербурга. Ни один коллектив из российской провинции за пределами этих двух городов, двух столиц ничего подобного не получил. Это откровенно неправильная политика. Я думаю, может быть, она рано или поздно изменится?! Усилия мы прилагаем, но стало уже слишком очевидным, что такие вещи не замечают... Если бы мы смогли получить грант, то у нас ситуация бы существенно улучшилась. И в смысле заработной платы, и в смысле самоощущения коллектива.

— Грант многолетний?

— Он дается вначале на три года, а потом продлевается. Пока, к сожалению, у нас в театре уровень зарплаты не соответствует художественному уровню театра. И это, конечно, для меня очень большая головная боль — поднимать людей на такие творческие подвиги, осваивать такие объемы, делать все в высшей степени качественно... Мы, конечно, пытаемся что-то добавлять им вне бюджета, но эти средства зависят от того, как идет продажа билетов — главный их источник...

— В планах театра на новый сезон наверняка есть «место подвигу»?

— Сезон, который у нас начинается, выглядит таким образом. Из новых постановок мы выпустим 15 — 16 декабря балет «Баядерка». Эта работа совместная с Мариинским театром, в ней будут работать как петербургские, так и наши педагоги-репетиторы. А ведет ее Игорь Зеленский. Кроме того, в планах — в феврале-марте еще два одноактных балета. Во второй половине мая мы проводим Первый Сибирский международный фестиваль балета. Это пять спектаклей нашего классического репертуара и гала-концерт, в каждом из которых вместе с нашими солистами примут участие звезды балета первой величины, в их числе солисты Большого театра и Мариинки. Такая совместная работа, на мой взгляд, очень интересна, потому что мы тем самым поддержим наши спектакли, нашу труппу... Ведь это не просто приезд звезд — это сотрудничество, совместная работа и учеба, и опыт — все вместе... Между тем это будет не конкурс, а именно фестиваль — практически единственный в России балетный фестиваль, помимо питерских «Белых ночей».

Что еще? В конце декабря балет с оркестром уедет на большие гастроли в Китай. По поводу «Золотой маски» 2008 года: мы надеемся, что два наших одноактных балета «Шепот в темноте» и «Аполлон Мусагет» все-таки попадут в финал, поскольку это, безусловно, очень интересные работы.

Совсем скоро, в начале октября, мы предполагаем участвовать в культурной программе российско-казахстанского форума приграничных территорий. Примерно в эти же сроки наши коллективы — хор и камерный оркестр — примут участие в фестивале современного искусства «Территория», который будет проходить в Москве. 23 ноября мы планируем организовать балетный гала-концерт в связи с открытием Рождественского фестиваля искусств.

Что касается оперы, вот сейчас Теодор Курентзис начинает подготовку к постановке оперы «Дон Карлос» Верди. Это будет единственная оперная премьера сезона. Затем мы приступаем к подготовке очень интересного — вот уж где много новизны! — оперного проекта. Это постановка вердиевской оперы «Макбет» Теодором Курентзисом и Дмитрием Черняковым. Совместно с Парижской оперой. Работа будет происходить таким образом: вначале в декабре 2008 года Черняков поставит эту оперу у нас. При этом декорации будут выполнены во Франции и привезены сюда. Здесь мы отыграем несколько спектаклей, и декорации увезут в Париж. Там в апреле 2009 года выйдет премьера, и некоторые наши солисты примут в ней участие. И после того как там будет сыграно 13 спектаклей, мы забираем декорации, и уже со следующего сезона включаем «Макбет» в репертуар. Этот совместный проект должен стать хорошей школой для всех его участников. И для меня тоже, потому что такое редко бывает, чтобы постановочная группа из России ехала в Париж и делала там спектакль...

— Борис Михайлович, а у директора возникают мысли такого плана: «Я хотел бы видеть на сцене театра то-то и то-то... Как у актера: «Я хотел бы сыграть такую-то роль...»

— В основном, конечно, идея исходит от музыкального руководителя или художественного. Я участвую в этих процессах, и очень активно, могу кое-что предлагать, иногда это проходит, иногда не проходит — такой живой очень процесс. Но главное мое дело заключается в том, чтобы в театре условия для работы были профессиональными, и атмосфера в отношениях между людьми была профессиональной. Чтобы профессиональное всегда превышало остальное. «Интрижное», например... Вот это задача, которую каждый день, особенно в таких крупных коллективах, как наш, с таким недостаточным уровнем заработной платы мне приходится решать. И когда люди понимают, что во всех своих решениях руководство театра в первую очередь исходит из профессиональных интересов, тогда многие вопросы уходят... Исчезают сами собой. Но это процесс непростой и занимает достаточно много времени, сил, нервов и вообще сознания...

К этому еще надо добавить, что государство «не забывает» театры и художественную сферу вообще своими законодательными экспериментами. Вот закон, вступающий в силу с 1 октября, и глава к нему, которая действует уже сейчас: «Особенности размещения заказа путем проведения открытого конкурса на право заключения государственного или муниципального контракта на создание произведения литературы или искусства». Что, вы думаете, нам предлагает Госдума, все это утвердившая? Ни много ни мало — проводить торги, например, на создание произведения сценографического искусства. То есть процесс, который в российском театре традиционно является результатом творческого союза постановочной группы — режиссера и близкого ему по духу художника — предлагается формализовать на уровне торгов тендерным образом.

— Это проект?

— Это уже закон. И здесь не только сценография, а, к примеру, и музыкальные произведения — «с текстом или без».

— Трудно как-либо и комментировать. Остается надеяться, что правительство и законодатели с подачи Министерства культуры поглубже вникнут в специфику работы художественных коллективов... Борис Михайлович, еще один вопрос о специфике вашего директорского труда. Давно хочу спросить, «физически и технически» как это происходит: директор такого большого театра — вы что, как Мороз-воевода, обходите свои владения? Или главный ваш инструмент руководства — какие-то там планерки, другие формы? Словом, как вся эта махина крутится?

— На самом деле структура достаточно логичная. Я стараюсь избегать планерок, провожу их только, когда в театре проходят какие-то крупные акции. Чтобы все понимали, что происходит: больше для информации, чем для контроля. А вообще стараюсь работать целевым образом. У меня достаточно много в день встреч проходит внутри театра, и я собираю прежде всего профильных замов и необходимые параллельные службы, которые для того или иного проекта требуются. Года три назад мы ввели в театре внутреннюю сотовую связь — примерно сто трубок сегодня в обороте. И я не запрещаю, чтобы во время совещания телефоны звонили и люди отвечали своим коллегам. Потому что это только внутренние звонки. Для таких больших помещений, как у нас, это очень важно. Усилились горизонтальные связи: каждый человек внутри театра стал доступен, и не для того, чтобы я его мог найти в любой момент, а чтобы они сами могли друг с другом контактировать. Управляемость стала гораздо эффективнее, и всякое дело стало заметно быстрее двигаться.

Еще: я никогда не подписываю никакие документы, если нет визы профильного заместителя. Стараюсь передать им решения очень многих вопросов, связанных с заработной платой, с дисциплинарными вещами, с развитием производства. Потому что они ближе к своим людям. Ну и требую, чтобы постоянно были какие-то новые идеи. Если инициатива возникает и она полезна, мы ее всячески поддерживаем, развиваем, поощряем.

Некоторые заместители имеют у меня прямые выходы на Федеральное агентство по культуре. Более того, например, заместитель по финансовой деятельности и главный бухгалтер ездят в Москву защищать отчеты без меня... Я езжу с ними, когда у меня там есть и другие дела. Заместители по творческой работе, по художественно-постановочной части тоже имеют свои внешние связи. Мы просто информируем друг друга: я о том, что у меня есть по их части, они — если нужен выход на какого-то руководителя.

— Борис Михайлович, в газете «Культура» недавно появилась статья уважаемого критика «Директора начинают и...», где говорится об итогах творческого года и определены наметившиеся тенденции года нынешнего в крупнейших музыкальных театрах России. В ней, в частности, очень высоко оценены результаты прошедшего сезона НГАТОиБ, вас автор называет «персоной сезона», а в конце материала и вовсе сетует, что, к сожалению, «слишком мало у нас директоров, подобных Мездричу». Как на вас действуют такие оценки — помогают или мешают в работе, вызывая ненужную реакцию в театральных кругах, у коллег?

— У меня с амбициями, с комплексом какой бы то ни было исключительности все нормально: я не страдаю ни завышением, ни занижением самооценки... Давно работаю без этих предрассудков. И всегда такие материалы воспринимаю как вклад в репутацию театра. В данном случае если это газета «Культура», то есть федеральная пресса, значит, ее прочтет не только в Новосибирске достаточно широкий круг творческой интеллигенции, и для репутации театра это материал полезный. Так как театр — это дело, которое постоянно требует публичного внимания, и моя профессия требует публичности. Просто здесь, как и во всем в театре, нужна соразмерность, а внутри материала — соблюдаться мера и адекватность тому, что происходит на самом деле.

Фотографии статьи

183-37.jpg

183-38.jpg