13:01 / 25.06.2025 / Общество

Ответный визит

Завклубом Загорулько встал пораньше. Голова разламывалась. Нужно было взять написанный ночью сценарий и собрать актив. Председатель еще позавчера сказал — все должно быть ярко, весело, правдоподобно. Приправить волшебством. Допустимо немного юмора. А не как в прошлый раз. Люди должны поверить: жизнь продолжается. Уверовать, что Новый год — это праздник. И если, сказал председатель, опять зарыдают дети и завоют старухи, будет Загорулько плохо.

С вечера не придумывалось. Загорулько спустился в погреб, поднял бутылку самогона. После третьей стопки вроде пошло. Но на въезде Деда Мороза в деревню сюжет встал. К тетке Матрёне в отпуск приехал племянник. Худой, как саженец, артист из столицы. В первый же день его сбило ветром и волокло по дороге до магазина. Там он сунул в карман бутылку портвейна, придавил себя к земле. И до дома дошел уже уверенно. Загорулько сходил к Матрёне и привел. Сначала тоже не шло. Не рождаются вот так, с кондачка, сказал артист, мизансцены. Нет вдохновения, не тот, кричит, антураж… Загорулько предсказуемо спустился в погреб. И мизансцены стали понемногу приобретать очертания. Возник антураж. Дальше работал уже профессионал. Кое-что обсуждали вместе. Требовалось знание местных реалий.

Ехал председатель не один, к сожалению. В приближающемся к деревне лимузине сидели секретарь райкома, переводчик и двое фермеров из Соединенных Штатов Америки. После поездки Хрущёва зачастили. В прошлом году в Америке был секретарь райкома. Ел гамбургер и пил кока-колу. Ему понравилось. Долг платежом красен. Фермеры восхищались расстилающимися в окнах просторами и говорили друг другу слова «анбиливебли», «планетейшн» и «афохэнд».

На въезде в деревню лимузин резко затормозил. Ему наперерез из леса вылетели три лошади, запряженные в сани. В санях находились переодетый в Деда Мороза завклуба Загорулько и стилизованный под бутылку шампанского газовый баллон.

— В сани! — неожиданно приказал секретарь райкома, решив украсить пребывание гостей местным колоритом. — Все в сани!

Тройка вялой рысью пошла по дороге. Решив придать шествию праздничную атмосферу, водитель лимузина надавил на клаксон. Режущий звук придавил уши всех присутствую­щих к головам. Гудок правительственного лимузина лошади никогда не слышали. С шумом вырвавшись из конской нервной системы, жидкая картечь ударила в присутствующих. Освободившись от чувства скованности, лошади понесли.

Поднимаясь и падая, Загорулько пытался добраться до вожжей. Все, кто был в санях, поворачивались вокруг собственной оси и менялись местами одновременно. Пассажиры втирали друг в друга конский испуг с таким усердием, словно хотели остаться с ним навсегда. Звонко гремели хранимые под соломой невидимые металлические предметы. Перед лицом секретаря райкома медленно, как в космосе, проплыла кувалда. Дорога позади саней была завалена шапками, шарфами, соломой и перчатками. Каждому удавалось произносить только по полслова. Хотя мысли были длинные и яркие. Дальше следовал удар, поворот и перемена мест.

В деревне лошади вынесли на площадь перед сельсоветом. Пространство украшала огромная елка. Население стояло полукругом. Грелись жидким топливом. Задорно матерились. Уходить было нельзя. Загорулько сказал — ждем председателя.

— Я гостинцы вам принес! — про­орал с саней Загорулько. — Всем шампанского!

Толпа на площади одобрительно зазвенела стеклом.

— С Новым годом, товарищи! С новым счастьем! — поздравил Загорулько и со стеклянными глазами врезал кувалдой по вентилю.

Последний раз такой звук в этих краях слышали, когда в прошлом году ракета попала в самолет-разведчик с американцем Пауэрсом.

Огненный шар испепелил елку, оставив только конус из арматуры. Всех, кто находился в санях, унесло в конец улицы. Лошади с санями исчезли в неизвестном направлении. На бронзовом памятнике Ленину поднялись и опали полы пиджака.

Американские фермеры смотрели на все это издали, моргая обгорелыми ресницами. Им хотелось домой.

Вечером Загорулько задумчиво хрустел вынутым из банки огурцом.

— Да плюнь ты на них, — рекомендовал ему столичный артист, насаживая масленок на вилку. — Идиоты номенклатурные. Они же ни бум-бум в искусстве…